Птички.

Рассказы и стихи 12

— Это не то, что мы ожидали получить.
— Что? – Кэт, посмотрела на доктора так, словно только что заметила его присутствие в комнате.

Разговор был долгий, но, временами, казалось, что каждый говорит сам с собой. Солнце за окном уже клонилось к закату. Все порядком устали, последнюю четверть часа ничего нового обсудить не получалось.

— Понимаете, Кэтрин, я и профессор Крейц считаем опыт удачным, но…, — мужчина замялся, подбирая удобное слово, — некоторые эффекты оказались и для нас, таким вот сюрпризом, что ли…

— Сюрпризом? – девушка подняла взгляд на мужчину.

Для своего возраста доктор Лоувил выглядел подтянуто и, даже, спортивно. Редеющие волосы на голове были выбриты подчистую. Лицо, обычно, не выражало заметных эмоций, хотя в поведении читалось скорее возбуждение, какое бывает у энтомолога, узнавшего о новом виде букашек, случайно открытом где ни будь в джунглях Гвианы.

— Ну, да. Профессор со своей стороны объяснил бы лучше. Я, понимаете, всего лишь медик. Моё дело лечить глаза. А не копаться в мозгах. Крейц, коллега, что вы выяснили?

Второй мужчина неторопливо раскуривал сигарету. Он стоял напротив полураскрытого окна. Казалось, что Крейц просто любуется угасанием тёплого майского дня.

— Что можно добавить? Я всё ясно озвучил ещё тридцать минут назад. Виктор абсолютно здоров. Его зрение восстановилось на сто процентов. Все функции в норме.

Профессор обернулся и пристально посмотрел на девушку.

— Небольшие побочные эффекты – это норма. После прекращения курса, всё постепенно сойдёт на нет.

— Эффекты? – голос Кэт задрожал, она слишком долго сдерживалась, — Вы что не понимаете? Он уже не тот человек, которым был раньше.

— Мисс Браун, возьмите себя в руки, и не начинайте сначала. Мы осмотрели Виктора. Ваш брат в норме. Мы не имеем ни каких оснований оставлять его в клинике или помещать под наблюдение. Ваше беспокойство понятно.
Доктор одобрительно закивал.
— Но, профессор, а как вы объясните мне его видения?
— Галлюцинации, юная леди, всего лишь реакция мозга на препарат. Некоторый психотропный элемент способен порождать такие вот размытые картинки или навязчивые образы. Это не опасно.

Кэт почти физически ощутила, как потяжелел воздух. Её последняя надежда на помощь только что разбилась. Эти двое, так рьяно предлагавшие ей с братом помощь, когда срочно понадобился подопытный для нового лекарства, сейчас просто отмахивались от её отчаянных криков о помощи.

— Он сходит с ума… — эти слова, стоило им прозвучать, растворились в вое сигнала тревоги.

— Что за чёрт?! Пожарная серена? – доктор удивлённо уставился на дверь.

В коридоре послышались крики и грохот, такой, что можно было подумать о землетрясении. Что-то немыслимо огромное и злое двигалось по узкому проходу прямиком в сторону кабинета. Каждый шаг, словно удар тяжёлого молота, заставлял мебель подпрыгивать. Однако, никто не решался пошевелиться.

Шаги замерли перед самой дверью. Ручка беззвучно опустилась, и дверь плавно отворилась вовнутрь. На пороге стоял мальчик лет двенадцати. Невыразительные черты лица, бледная кожа, растрёпанные рыжие волосы, зеленоватая больничная пижама и плотная марлевая повязка на глазах – обычный маленький пациент клиники. Только обстоятельства его появления в кабинете и сопутствующие этому душераздирающие вопли заставили всех оцепенеть от ужаса.

— Кэтти, птички хотят улететь, — его голос звучал неестественно звонко.
— Вик, я прошу тебя, не надо этого делать, — по щекам девушки катились слёзы.
— Они прекрасны. Но им нужно улетать.

С невероятной для человека скоростью ребёнок оказался напротив доктора. Мужчина охнул и отступил на шаг. Но было поздно. Из этого крепкого и сильного человека, словно разом выбили дух. Тело обмякло и он, как тряпичная кукла осел на пол.

Крейц оказался проворнее и почти успел выбежать в открытую дверь.

— Красивая птичка…, — Виктор произнёс эти слова на распев, — улетай.
Профессор повалился и глухо ударился головой.

— Нет, Вик, остановись, пожалуйста.
— Ты очень красивая, Кэтти, у тебя такая замечательная птичка на плече. Вы с ней похожи. Раньше я не мог её видеть. Мне было очень больно и страшно, сестра. Но теперь я вижу всё.