Твоё Рождественское чудо.
____________
Посвящается прекрасному человеку. Полному искренности человеку. Человеку такому, каких в этом мире очень мало. Человеку — находке. Человеку, который для меня всё. Человеку, которого я люблю.
______________
«Эта история началась с похорон. Пожалуй, Вам, любезный читатель, следует сразу уяснить для себя, что смерть – это далеко не конец. Смерть – лишь начало чего – то большего»
— Кто сказал, что вечер перед Рождеством не может быть печальным? И кто придумал отмечать этот глупый праздник? Было бы, чему так радоваться. Темно же здесь. Скоро пойдет дождь…или снег, а впрочем, какая разница? И то, и то в одинаковой мере гадко. Какая же глупость! Всё это тряпье, сверкающие игрушки, елка, огоньки, улыбки…Чёрт, неужели, людям так нравится заниматься ерундой? Дел у них, наверное, мало.
— Пьер! Пьер! – сзади послышался голос, вернувший мальчишку в реальность. – Пьер! Я бегу за тобой из самого храма. Куда же ты ушел? А как же хор? Песня? Рождест…
Девочка не успела договорить, Пьер грубо оборвал ее на полуслове.
— Рождество! Какое чудо! Неси, возвращайся в храм, я тебя прошу. Оставь меня в покое, пожалуйста.
— Хорошо… — Неси, расстроенная грубостью мальчика, уже собиралась вернуться в храм, но вдруг обернулась и сказала:
— Оставайся один в такой праздник, впрочем, тебе не привыкать. – Эти слова ранили душу Пьера, и он, сжав руки в кулаки, с трудом сдержал нарастающий порыв ярости. А девочка, заливаясь веселым смехом, побежала обратно в храм.
— Глупая. Что она может знать обо мне? Ровным счетом – ничего. Её слова в лишний раз доказывают мое мнение о людях. Ничтожные алчные создания, полные порока. Даже отвратно считать себя частью этого мира. Человеком…Каждый, словно, хочет сделать мне больнее, чем предыдущий. – Пьер продолжал свой путь, размышляя о людях и их значении на планете. И с каждой новой мыслью, озараяющей его детское сознание, он все больше понимал, что в мире есть черное. И его слишком много. Верно, говорят, что нет ничего страшнее обиженного, покинутого ребенка, ибо детское сознание является самым чистым и непорочным, пока не познакомится с внешним светом.
Занесенная снегом пустынная улица. Окутанное бесконечной синевой небо с тысячами сверкающих звезд. Именно в такие моменты понимаешь всю сладость одиночества, а так же всю его боль.
На губах мальчика играла улыбка. Самая искренняя и полная радости детская улыбка. Этим и отличаются взрослые от детей: они умеют радоваться пустякам. Радоваться пустоте.
Пьер шел вперед, будто подхваченный холодным ветром. Он просто шел, сам не зная, куда. Для него сейчас существовал один мир – выдуманный. Пьер чувствовал счастье оттого, что был один. Оттого, что шел по дороге, возможно, ведущей в никуда. Он не боялся потеряться, ведь заблудится в городе, где каждое дерево родное, где на небе тебе светят миллиарды звезд, а свысока улыбается Луна – сущий пустяк.
Пьер забрел на улицу, где прежде ни разу не бывал. Вдали он увидел разные карусели. Пьер подошел к ним и заметил, что аттракционы неисправны. Ржавый металл, свинцовая сталь, занесенные снегом сидения — всё казалось неизведанным, а потому и привлекало мальчишку.
В ледяном воздухе витала легкость, а потому не было и намека на страх. Пьер осмотрел улицу и заметил небольшое здание подле последней карусели.
— Интересно, что это? – мальчик загорелся желанием узнать каждый сантиметр этого места.
Он подошел к загадочному зданию и, осмотрев его, с улыбкой прошептал:
— Неужели, цирк?
Мысль Пьера подтвердилась, когда мальчик увидел старую, оборванную афишу.
— А ведь когда – то я любил цирк. – Подумал Пьер и вспомнил свою маму, единственного человека, которому доверял. Улыбка слетела с его уст, не оставив и следа. По бледной щеке текла слеза.
— Где же ты сейчас, мама?.. – его сердце разрывалось и стучало сильнее и сильнее, лишь от одного воспоминания о матери, Пьер содрогался и дрожал всем телом. Через несколько минут ему все же удалось взять себя в руки.
— А ведь мама что – то говорила об этом месте… — обломки воспоминаний, складывались в прочную мозаику.
— Это именно то место! Именно то! – вдруг закричал Пьер, лихорадочно смеясь.
— Она рассказывала именно об этом цирке!
— Об этом цирке… — ветер, эхом разносил эту фразу по улице.
Пьер снова улыбнулся. Это место для него родное. Роднее, пожалуй, не найти во всем Париже.
Он вошел в здание без малейшего колебания. Обшарпанные стены, трибуны, пару составляющих реквизита валялись на земле.
— Давно же здесь никого не было. – Подумал Пьер. – Но тем лучше.
Мальчик немного постоял в здании, пытаясь согреться и все еще осматривая внутреннее убранство цирка. Выйдя на улицу, он почувствовал дуновение холодного ветра. С неба опускались хлопья сверкающего белоснежного снега.
— Все – таки снег. – С иронией сказал Пьер. – А мне пора домой. Впрочем, никто не ждет.
Мальчик пошел обратно. Если по дороге сюда, он занятый мечтами быстрого сознания не заметил, как прошел такую длинную дорогу, то обратная оказалась очень даже ощутимой.
— Угораздило же меня – пробурчал Пьер.
«Домой» он вернулся уже далеко за полночь. Его домом оказалась темная лачуга, напоминающая келью. Возможно, условия там были хуже. Обессиленный Пьер упал на кровать. Слишком много переживаний принес ему этот день.
— Что ж, посмотрим, что будет завтра.
Что может быть прекраснее ночного города? Когда гаснет последний свет в окне, и пустынные улицы освещают лишь пару фонарей, когда кажется, что до неба, окутанного бескрайней мглой легко дотянуться ладонью, когда чувствуешь, что через пару секунд отправишься в свой первый полет, подобно маленькой птице. Пожалуй, это одно из немногих удовольствий, которые не поддаются звону злата. Этой ночью Париж дышал тишиной и отрадой. Париж был таким, каким впредь не станет никогда. Город удовольствий и разгулья был искренним с маленьким мальчиком, засыпающим под ласковым взглядом Луны.
Пьер проснулся на рассвете. Открыв глаза, он сразу же вспомнил о цирке.
— Посмеюсь же я, если окажется, что цирк – был лишь сном. А впрочем, это будет большим разочарованием.
Мальчик побежал в то место, где вчера вечером обнаружил заброшенный цирк.
Но это было не сном, а явью. Настолько сладостной, но в, то, же время приносящей истинные страдания. Пьеру хотелось войти в этот старый цирк и остаться там навсегда. На долгую вечность, разделив ее с воспоминаниями о звонко смеющихся шутах, хранящих в сердце нестерпимую боль. Отдаться воспоминаниям о том, как вместо отчаянного крика в этих стенах раздавался лишь смех, эхом разлетавшийся и ранивший, подобно лезвию хладнокровного мертвого кинжала.
— Я в это не верю… — заговорил мальчик. – Я не верю в это! – он сел на занесенную сверкающим снегом землю, обхватив руками колени.
— Не может быть…
Недалеко мелькнула чья – то тень. Потом снова и снова, Пьер встал и крикнул:
— Кто ты?
Ответом была лишь тишина, окутывающая страхом и в то же время, вызвавшая любопытство мальчика.
Пьер повторил свой вопрос. Казалось, будто его дрожащий голос рассекал холодный воздух, растворяясь в нем.
Из темного угла вышел мальчик. На вид ему можно было дать лет четырнадцать, не больше. Вытянутое смуглое лицо, сверкающие, полные слез глаза, будто смотрящие в самое сердце и черные растрепанные волосы. Однако больше всего Пьера удивил костюм загадочного человека, стоящего перед ним. На худых плечах висела длинная разноцветная рубашка, талию опоясывал зеленый пояс, а штаны свисали с обеих сторон.
— Я Мирей – раздался ровный голос.
— А я Пьер.
Мирей через силу улыбнулся, но улыбка эта была сыгранной.
— Что с тобой? – Пьер подошел к нему поближе.
— Ничего. Я клоун, а клоуны должны улыбаться даже если им очень больно – это наша работа.
— Но ведь цирк заброшен. Здесь никого нет…
— Ошибаешься – отрезал маленький клоун – здесь есть сотни недосказанных слов, повисших в воздухе, тысячи не доигранных историй, герои которых застыли во времени – здесь нет бренных тел, но есть сотни чистых душ.
Пьер вдумался в его слова и понял, что согласен с ними. Миллиарды бессмысленных тел шатаются по улицам города, будто оставив дома что – то более важное, чем оболочка.
— Ты странно одет… — вдруг сказал он.
— Я шут. Я должен так одеваться.
— Ты слишком печален для шута.
— Моя тоска неизлечима. Я болен звездами, и никто не в силах сделать меня веселым. Но ведь я актер, и неплохо играю свою роль. А то, что будет со мной – сущий пустяк, никто не заметит моей смерти. Даже души не заметят…
Сердце Пьера сжалось. Ему стало до боли жаль маленького клоуна, стоявшего перед ним. Было в этом странном создании что – то родное и искреннее. Настоящее, в отличие от улыбки, игравшей на его губах.
— Ты живешь здесь один?
— Да. А где живешь ты? Я не видел тебя здесь раньше.
— Я живу в самом сердце Парижа.
— В самом сердце бессердечного города, полного боли – прошептал Мирей.
— Всякая боль излечима, всякое одиночество временно.
— Неправда, Пьер. Нет в мире большей боли, чем та, что причиняют близкие. Спроси, почему я здесь?
— Почему же?
— Потому, что никому не нужен. Я говорил тебе о героях, не дописанных историй? Так вот, один из них я. Мои мать с отцом уехали, оставив меня здесь умирать, а я выжил и выживаю до сих пор. Я не знаю иного слова, чем «выживать». Люди. Эти глупые создания думают, что я безумен, пускай так, пускай! Однако в таком случае, почему они не замечают безумства за собой? – Мирей был явно воодушевлен теми словами, что произносил сейчас. В свои четырнадцать лет он прожил жизнь, достойную взрослого человека.
— Я тоже один. Навсегда.
— Вечность…скажи, Пьер, ты когда – нибудь задумывался о том, как много событий в этом коротком слове?
— Нет.
— Ты только подумай. Я и ты – всего лишь пепел. Мы растворяемся в общей массе, таких же людей, которые почему – то стоят выше? Почему они воздвигают себе памятники и троны, почему думают, что вправе распоряжаться чьей – то судьбой?
— Потому, что у них ничего больше не осталось. – Пьер сказал это громко и четко, будто заученную наизусть фразу.
— Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Мирей.
— Они ослепли, оставив себе лишь один путеводитель – выгоду. Для них человеческая жизнь не стоит ни гроша, а потому они так вольно распоряжаются ею. Деньги и пустота. Сотни человеческих жизней навес с граммом золота.
— Это действительность. Нам остается лишь слепо подчиняться ей.
— Пьер, закрой глаза, пожалуйста – вдруг попросил мальчик.
Пьер подчинился. Мирей взял его за руку и улыбнулся. Он будто, верил, что кто – то свысока смотрит за ними и сейчас видит улыбку маленького шута.
Пьер почувствовав приятное тепло, с трудом подавил слезы. Неужели, он больше не один? Нет, это невозможно.
Действительность играет с его чувствами, она хочет причинить боль. Снова…
Пьер резко отдернул руку.
— Уходи! – закричал он. – Уходи…
Мирей растерялся, а потом лишь закрыл лицо дрожащими руками. Маленький клоун, будто хотел поверить в то, что вокруг никого нет. В то, что если он никого не видит, значит, его также не видят. Пьера что – то больно кольнуло в сердце, ребра словно впились в легкие, не давая глубоко вздохнуть и успокоиться.
— Я не хотел… — пролепетал он.
Мирей усмехнулся.
— Я чувствую…
Пьер опустил взгляд на землю, на которой были отчетливо видны следы его и Мирея.
— Прости.
Мальчик в ответ лишь состроил смешливую рожицу, за которой скрывалась остро ощутимая боль.
— Да ладно…
— Давай поиграем? – с этими словами Пьер зашел в здание и через минуту вышел оттуда, держа в руках красный мячик.
— Давай… — неуверенно пожал плечами Мирей.
Маленький клоун взял из рук Пьера мяч и с улыбкой бросил его обратно.
— Лови!
— Не кидай так высоко! – попросил Пьер, но все, же поймал мячик.
— Хорошо.
С каждой подачей лица детей становились все веселее и беззаботнее. Вскоре стало темнеть, заметив это, Пьер взял Мирея за руку и еле слышно прошептал:
— Знаешь, у меня теперь есть семья.
Лицо шута засияло, уголки губ поползли вверх, вскоре создав на его лице что – то похожее на улыбку.
— Я не могу поверить…
— А я верю. – Пьер взглянул на падающий снег с печальной улыбкой.
— Не грусти – попытался подбодрить его Мирей
— С чего бы мне грустить? – мальчик вытащил из кармана фотографию, с изображением женщины с пронзительно – синими глазами и ласковой улыбкой.
— Кто это? – спросил Шут.
— Это моя мама – не выражая, ни единой эмоции, ответил Пьер.
— Расскажи мне о ней, пожалуйста.
— Тебе, правда, интересно?
— Да, я хочу знать.
Мальчик закрыл глаза, словно представив перед собой образ матери, и начал рассказ:
— Знаешь, она была прекрасна. Во всех смыслах этого слова – прекрасна. Мама любила меня, как никто другой и делала всё, чтобы я рос, как другие дети. Помимо этого, она была очень красива. Посмотри сам – Пьер подал Мирею фотографию матери. Маленький клоун пригляделся.
— Твоя мама действительно очень красива. Ты похож на неё.
— Почему ты говоришь о ней в настоящем времени. Её ведь больше нет..
— Помнишь, я говорил тебе о бестелесных душах? Они нас слышат, Пьер, только не могут ответить. И твоя мама, возможно, летает где – то здесь, возможно, даже сидит рядом с тобой.
По спине мальчика пробежала дрожь и сотни мурашек. С одной стороны, его немного успокаивали слова Мирея, но с другой…Пьеру было очень больно осознавать, что он потерял свою мать навсегда. На долгую вечность.
Он опустил голову, и, закрыв лицо руками, задрожал еще сильнее.
— Ну, что же ты? – Мирей стал крутиться вокруг друга, показывая разные смешные рожицы, чтобы хоть как – то развеселить его.
Мальчик поднял голову и странно улыбнулся.
— Дай мне руку, Мирей.
Шут протянул ему руку, а Пьер положил в неё маленький медальон.
— Не забывай обо мне, ладно?
Он поднялся с земли и ушел куда – то в сторону.
— Не забывай – зловещим эхом разносил ветер.
— Куда же ты? – с испугом в голосе, спросил Клоун.
— Я вернусь. Обещаю…
Обещания…их уносит свирепый ветер, обращая в прах. В пустоту. А Пьер не вернулся.
— Ты ведь обещал…
14 комментариев
Добавить отзыв
Войди на сайт чтобы оставить комментарий.
سيدة الهيروين - 06.01.2015, 20:52
Браво!! Пиши проду! Это превосходно!!! с:
Una nuvola - 07.01.2015, 14:28
Продолжения не будет. Спасибо за отзыв ~
ᴍ ᴏ ʀ ᴛ - 06.01.2015, 22:03
Господи, я ради тебя даже комментарий напишу. Наконец-то.
Вообще, мне бесполезно говорить, насколько ты талантлива, потому что ты не только талантлива, а также и упряма:D Но, несмотря на это, я продолжу. Это прекрасно. Абсолютно всё прекрасно: каждая фраза, каждое слово. Я действительно не зря ждала
чертовНовый год, и, думаю, для меня твой рассказ стал лучшим подарком.Спасибо за печального Пьера, спасибо за удивительного Мирея, спасибо за волшебство.
Чудесно и очень тепло.
Una nuvola - 07.01.2015, 14:44
Я, наверное, никогда не пойму, что делают со мной твои слова. А еще я сентиментальный
идиот.Вообще, мне бесполезно говорить, насколько я не упряма, потому что если бы во мне было хоть на капельку больше упрямства, этой
фигниздесь не было бы, да.Это ты прекрасна, потому что, черт возьми, вдохновляешь меня.
Сворачиваем шарманку.В общем, спасибо. Твой отзыв — для меня самый важный. Спа-си-бо.
♣️ Крестовая Дама ♣️ - 06.01.2015, 23:55
Это восхитительно!!! Есть пара замечаний, но я не буду о них упоминать, потому что они настолько ничтожны на фоне всего это великолепия. Браво!
Una nuvola - 07.01.2015, 14:45
Спасибо.
Насчет замечаний: рассказ, как и стихи, не должен быть идеально ровным.
Рассказ — это отражение души того, кто его пишет. А если в душе всё ровно и гладко, смысла писать что — то вообще нет.
Но мне очень приятно, что тебе понравилось. Огромное спасибо за отзыв.
● Ax Peters ● - 07.01.2015, 14:48
Я конечно ни.фи.га не понимаю в рассказах ,но это действительно великолепно.
Спасибо рассказ,больше бы подобных.
Una nuvola - 07.01.2015, 14:55
Если будет больше подобных — мы утонем в однообразии, а такого допускать нельзя, не так ли?
Спасибо большое за комментарий ~
kuro. - 10.01.2015, 17:58
Очень красиво! Браво, мне очень нравиться.
Una nuvola - 10.01.2015, 18:01
Огромное спасибо ~
Эш. - 20.01.2015, 21:10
Люблю все твои расскажи,и этот не стал исключением.Все замечательно.
Могу я,как иногда случалось раньше,получать их еще до публикации?Даже черновые варианты пойдут,я просто хочу как можно скорее окунуться в эти мира.
Una nuvola - 21.01.2015, 16:50
Конечно можно ~
Спасибо тебе огромное за отзыв )
lalala - 22.01.2015, 07:32
-Браво! Аплодисменты! Великолепно! Чудесно! Шикарно!-Словом, нет слов!*стоя хлопаю*
Una nuvola - 22.01.2015, 16:46
Как же приятно ^^ Спасибо с: