6 глава.
Перед нами открылась картина весьма пугающего женского образа, залитого кровью…
Мне стало дурно от увиденного, а ноги сами подкосились. Но Царь вовремя меня поддержал, он оставил меня возле раскидистого дуба, корни которого шли далеко по земле. А сам подошел к телу, оттолкнув ногой Люци, повернул труп лицом к себе. Страх сковал мое тело, а перед глазами все заплыло, тихо опустилась на влажную почву- я стала выпадать из реальности.
Вой сирен, смешанный с лаем собак и переговорами мужчин. Через веки я чувствую то синий свет, то красный- оба режут до боли глаза. Тело мокрое, но укрыто пледом. На вздернутый нос падают грязные капли дождя, скатившиеся с листов дуба, под которым сидела. Я открываю глаза и вижу, как Царя оттаскивают полицейские от тела, а рядом Люци тявкает, пока его не пнули.
-Бедный Люцифер… Александр… Я должна ему помочь?.. Не знаю… не помню,- шепчу я, снова закрывая глаза.
-Нет!- одним рывком встаю на ноги, скинув плед в грязь. Все люди удивленно уставились в мою сторону. Я же, не обращая на них никого внимания, шла к Александру. Подойдя вплотную, я обняла его, но он стоял неподвижно, отчужденно. Подняв голову, я взглянула в его глаза- они были закрыты, а зубы сжаты.
-Саша?.. Что стало,- я не знала, что говорить в такие жизненные ситуации.
-Катрина. Черт… Крис, прости за всё,- Александр выцедил слова сквозь зубы.
Он оттянул меня от себя. Царь ушел, не слушая отклики полицейских, медленно, но твердым шагом. А я осталась одна, не понимая ничего.
Следователь долго задавал глупые и бессвязные вопросы. Нехотя отвечая, я заметила переферийным зрением лицо погибшей девушки, на которую пытались натянуть черный полиэтиленновый пакет. Это было личико Екатерины с застывшим выражением страха и ужаса. Это объяснило многое, но всё.
Спустя час приехал и мой отец, он что-то говорил, но я была в полном забвении, лишь только судорожно гладила дрожащего Люци.
Дома придти в себя не помогли дома даже слезы любимой матери. Под утро меня отвели отправили спать- я, не тратя времени, забылась крепким сном, которого мне не хватало втечение трех дней одиночества.
Ноябрь. 2005 год.
На мокрый город опустились зловещие сумерки. Вечер, укутавшись в туманное одеяло, щедро раскидывается мокрым и колючим снегом, который тает, не долетая до земли. Я, проваливаясь в лужи, бегу домой, прижимая покрепче к груди нотную тетрадь. Мои руки озябли и покраснели от осеннего холода. Увидев свет в окнах нашей квартиры, я заторопился к объятиям своей мамы.
Отец с сестрой были на званном ужине, а мать осталась дома, чтобы встретить меня, когда я вернусь из музыкальной школы. Зайдя в квартиру, я, не снимая обуви, направился в сторону кухни, где обычно мы с мамой коротали вечерки.
-Мам, я пришел!- завопил я, заглянув в кухню. Но увиденное там повергло меня в шок. Мама лежала на полу, как спящая, а вокруг угарный газ.
-Мама, ты спишь? Ты устала?- спрашивал я-глупый мальчишка из-за детской наивности и неверия в смерть.
Почувствовав запах газа, сразу же открыл все окна. Ну а когда приехали отец с сестрой, меня нашли без сознания лежащего около матери. Меня откачали, а маму уже было поздно. Через два дня наша маленькая семья стояла на кладбище, возле свежевыкопанной могилки Ангелины Царь. Отца с нами ничего не связывало- больше всего на свете он любил нашу мать. Сестра ушла в себя, папа нашел ей немца-психолога, а мне старую строгую гувернантку, которая за малейшую ошибку била указкой по пальцам. Наверно, благодаря ей, они у меня такие длинные, как раз для пианиста.
Тогда мы с сестрой пообещали заботится друг о друге, дабы всегда быть вместе. Но и это не помогло. Я остался без последнего родного человека. А отец? Да когда он вообще был рядом? И даже сейчас на похоронах Екатерины Царь из семьи "Царь" был только я и покойная да кучка людей, которые "обязаны" горевать по усобшей. Мы просто скромные Цари. Да, блин, скромные- на свои похороны тоже не придем.
Ноябрь. 2013 год.
Я уже давно лежу под кроватью: три или два дня. Не помню, когда последний раз ел, может быть, вчера. Все мысли вертятся вокруг моей жизни. Но почему-то я решил всё обдумать именно здесь- под кроватью родителей. Отец звонил сегодня утром или вечером,говорил, что сожалеет и пришлет мне няньку, но я соврал, что живу с бабулей. Этот кретин забыл, что мама была сиротой.
Стук в дверь, а затем и ее скрип. Неуверенные шаги по прихожей, и вот женский силуэт появился в дверях комнаты.
-Алекс? Ты где? Я принесла тебе домашнее печение,- зазвучал в этой пыльной тишине приятный голос Кристины, по которому ужасно соскучился.
-Здесь,- прохрипел я из-под кровати.
Она тихо подошла к моему "убежищу" и, приподняв одеяло,увидела мою моську. Лицо Дубровской засияло от радости, и она протянула мне руку. Я поддался и вышел.
-Ты просидел совсем один эти три дня?- она пошептала, обняв меня.
-Нет, ты что. Я сидел эти три дня с друзьями-пауками,- я усмехнулся .
-Видно. Вот, один на челке,- она хитро улыбнулась.
-Что?!- я подпрыгнул и начал трясти головой, а Крис захохотала.
-Знаешь,мне сейчас не до веселья,- я подошел к окну, отвернувшись от нее.
-Прости,- она тихо произнесла это слово, будто стыдясь.
-Ничего. Может чай?- сказал я, улыбнувшись, смотря на нее через плечо.
Я почувствовал прикосновение холодных рук к моей спине: "Саша,я знаю, что тебе будет полезей всё высказать,а не пить чай."
-До их пор не выносишь запах заварки?- я закатил глаза. Ведь я понмал, что мне будет полезней съесть что-нибудь, чем ковырять мои проблемы.
-Угу,- она крепче ко мне прижалась.
Мы долго лежали с ней на полу, грызя подгорелое печенье. Я говорил без остановки, а она внимательно кивала, слушая. Она была права ковырять мои проблемы вместе- очень полезное дело. За это время у меня на глазах то выступали , то засыхали слезы. Странно. Все эти дни, когда я пребывал в ужаснейшей тоске по матери и сестре, я не плакал. А Кристи меня выжала как мокрую мочалку. Не чувствуя колючий ворс ковра, раздражающий кожу, я высказал всё, что накопилось в моей душе: боль, отчаяние, страх не перед смертью, а перед одиночеством, которое меня постигло. Я понимаю, что есть люди, которым хуже чем мне, но, черт побери, я же эгоист! И за это я себя ненавижу. Я заставляю мучаться Крис, Ника, Ферзя, принуждая их быть со мной. А раньше я, видимо, мучал сестру и мать, поэтому они решили меня оставить здесь одного. Черт. Снова в голову пробрались эгоистические соображения. Эх, знать бы им загодя, кого сторониться. Но я продолжал исповедоваться Кристине. И знаете, так легко мне никогда не было. Её золотые глаза впитывали все мои волнения, а взамен освещали теплотой, которой мне до ломки не хватало. В этом вся моя Крис. Так мы проболтали, лежа на полу, до глубокого вечера. Я это заметил лишь тогда, когда она засопела, свернувшись калачиком, словно кошка. Я взял Дубровскую на руки и понес в комнату моей сестры. Первый раз в жизни видел ее такой… живой, слабой и открытой. Сладко вздохнув, она хорошенько устроилась на Катиной кровати и провалилась в объятия морфея. Я очень долго смотрел на Кристину с умилением, но когда увидел, что ее наручные часы показывают четвертый час утра, то поспешил укрыть ее и пойти лечь спать, как нормальный человек в первый раз за последние три дня. Этой ночью я почувствовал, что мне нужно жить назло судьбе, хоть я и "пятнадцатилетний молокосос, избалованный судьбой" я многое осознал и понял, что мне нужно продолжить бороться не только ради себя, но и нее. Ведь жизнь есть и у такой школоты, как я. И моя жизнь намного тернистей, чем у некоторых. Да, я заправский эгоист.