УЧАСТВУЕТ В ШКОЛЬНОМ КОНКУРСЕ СОЧИНЕНИЙ В РАМКАХ "НЕДЕЛИ НАУКИ"
ТАЙНЫ ЗВЕЗДНЫХ МИРОВ.
ГБОУ СОШ №2 ОЦ С. К-Ч.
9 ОКТЯБРЯ 2013 ГОДА.
У.К. 10 Б КЛАСС
Правду говоря, даже перечитывать не хотела. Да я и не перечитывала.
Анонс: ни о чем, со странным, незаконченным финалом, потому что условие было не более 1 200 слов, а меня вдруг унесло.
Читаем, критикуем (мне давно не хватает взбучки!)
«Это один маленький шаг для человека, но гигантский
скачок для всего человечества» —
Нил Армстронг.
Знакомо ли кому-нибудь чувство, когда кажется, будто сквозь стекло оранжереи вот-вот прольется ненасытная чернильная мгла космоса, и, подхватив все живое, опутает своими слизкими лапами, задушит, загубит, унесет к себе, в никуда, в неизведанное, далекое, страшное? И будто бы такие родные, выращенные тобой растения, вдруг станут хищными монстрами, с острыми шипами и ползучими лианами, которые будут виться из отсека в отсек, пробиваясь сквозь стены, убивая все на своем пути, не оставляя никому шансов на спасение? Стоит только представить все это и такие прекрасные цветы, некогда любимые, приносившие радость своим цветением и печаль своими болезнями, такие по-домашнему милые, крупные, здоровые овощи и фрукты, спелые ягоды, яркость которых всегда напоминала о чем-то родном и теплом вдруг становятся чужими и далекими, страшными и пугающими, вызывающими отвращение чудовищами. А вскрикнуть, позвать на помощь – и никто не придет, и бежать тоже некуда, ибо впереди лишь бесконечный космос, что так сильно давит на стекло, и планеты, тоже чужие и запутанные, на которых спасения так же не будет.
Раз за разом Марк возвращался в оранжерею и быстро, шумно, стараясь заглушить тишину корабля и бесконечности, делал свою работу, которая теперь не вызывала такого восторга, нежели прежде. Краем глаза, превозмогая страх, он все же посматривал сквозь огромное стекло, наблюдая, как бы эта тьма все-таки не закралась вовнутрь. И раз за разом он убеждался в том, что вселенная тоже за ним следит. И все эти звезды, планеты, системы меньше всего напоминали огни его родного города, меньше всего походили на затейливую паутинку зажженных на ночь фонарей, тянущихся нитями и опоясывающих земной шар – все это он видел, уже давно, видел не один раз и горячо любил и берёг в своем сердце как воспоминание о доме.
Но даже эта вечная ночь, что крадется по кораблю, когда в непосещаемых уголках тушат свет, эта вечная холодность и отстраненность звезд, это страх, что однажды чернильная мгла прорвется внутрь – все это меркло по сравнению с тем чувством ничтожности, которое так остро впивается в душу, когда ты, вот так, запросто, стоишь перед огромным окном, показывающим бесконечную вереницу миров и тысячи солнц. И сердце сжималось, прежде всего, еще и от того, что одна из этих звезд была его солнцем и где-то там в темноте крутилась его планета, маленькая, беззащитная, по которой, суетясь, бегают люди с их крохотными проблемами, с их маленькими, по сути, ерундовыми потребностями и желаниями. Но он хотел на Землю, ведь главное, что небо там голубое-голубое, как глаза его дочки, и там светит солнце, а не тысячи солнц, пробивающих свой свет через окно в оранжерее, и воздух там такой, какой и должен быть, а не насыщенный кислородом по норме. И он в который раз твердо клялся себе, что все последующие экспедиции пройдут без него, и ни одной лишней минуты он не проведет больше на межпланетном корабле дальнего (о, кто бы знал, насколько дальнего, безумно дальнего!) следования.
До встречи с Землей оставалось чуть меньше недели, когда Марк решил, что ноги его больше не будет в оранжерее, когда он, наконец, решил воспользоваться своим вполне законным правом на небольшой отпуск, и, сняв с себя всякую ответственность, занялся тем, на что обычно не хватало времени на родной планете.