Прекрасное далеко. Скоро. Уже скоро.
Полуночный бред посвящаю всем экзаменующимся.
Смысла не ищите, ощущение напряженности и страха тоже не передала. Пусть это побудет тут "скелетом".
Аня с гордым видом прошлась из одного угла в комнаты в другой – она разделась первая и потому первая уселась на стул. Женщина с толстыми губами, над которыми ровной полоской растянулись усики, с брезгливым выражением затянула ее руку тугим жгутом.
— Качай кулачок! – сказала она.
— Чего не раздеваетесь? – Властно спросила тетка с собакой, застывшая в дверях. Собака ощетинилась, залаяла в тон хозяйке.
Медленно девчонки начали стаскивать с себя одежду и выстраиваться в очередь перед усатой женщиной в белом халате. Дородная тетка с собакой прошлась по комнате, собирая вещи. Лифчик, которым старалась прикрыться Катька Бужнова, хватанула из Катькиных рук с такой силой, что та чуть на пол не упала, резко дернувшись вперед.
— Чего столпились? – прикрикнула усатая, и Катька, с особым отвращением примечавшая каждую мерзкую деталь, увидела, как капелька пота скатилась по лбу толстогубой.
В смежной комнате проходил осмотр.
— Что тут делают? – спросила Аня, первая из своей группы сдавшая кровь. Ей ничего не ответили. Прошедшим осмотр выдавали одежду. «… в крови не обнаружено» — получили свои справки Анька, Катька, Луизка… Только Марину попросили остаться, но так ей и нужно – злорадно подумала про себя каждая.
Переодетые девчонки вышли на улицу – нещадно палило желтое солнце, за монолитным забором, подернутым сверху колючей проволкой, застучал по рельсам и остановился только что прибывший поезд.
Состав тяжело подкатил к станции, электровоз натружено ухнул. Жара стояла невыносимая, в воздухе пахло кислым, потным и волнением. Платформа быстро заполнилась детьми, где-то над их головами мутно зазвучало из динамиков
— … и искренне желаем вам удачи! Надеемся, что знания, полученные вами, в полной ме…
Медленно раздвинулись автоматические ворота. Под уханье динамика, дыхание поезда и лай обученных, но обозленных усталостью собак детей ввели за забор, поделили на группы и отправили по мед. корпусам.
Группа семь прошла металлодетектор без проблем – тут проволочек не было. Проблемы начались потом, когда на Димку Кошина залаял пес.
— Уберите свою Жучку! – запротестовал он.
— Он не кусается. – Оспорил кинолог. – Встань к стенке, руки за голову! Тихо, Хинган, место!
Ничего подозрительного у юноши не нашли, но время было потрачено. Мед.осмотр мальчишки из группы семь проходили последними и потому в бараке, естественно, их группе, пришедшей последней, не досталось хороших мест.
— Жучка, б… — сказал по этому поводу Данил и добавил непотребное ругательство.
Заступили караульные. Покрикивая, уложили всех спать и стали на посты. Ночью то и дело слышался лай и оправдание «Я в туалет!». Наутро Данил встал измученным и сонным, Дима Кошин встал с ощущением того, что всю ночь по нему ходили тяжелые ноги – кровать оказалась неудобной. Девчонки, делая кислые мины, жаловались на отсутствие цивилизации и удобств.
Ровно в девять караульные вытолкали, вытащили, извлекли из постелей сонных детей и повели к большому, ровному со всех сторон зданию. Толпы одетых в одинаково белую униформу старшеклассников потянулись по серому двору сквозь нарастающий жар утра. На входе встретили их люди с металлоискателями и тут только Катька с ужасом отметила, что они вооружены.
— … Просто слишком умные все стали! – сказал кому-то уже знакомый Димке кинолог, поправляя кобуру.
Ребят завели в серую комнату, сверили всех по спискам и документам. Поставили к стенке и еще раз обыскали. Рассадили, наконец, по местам. Под охраной из двух конвоиров худая, выцветшая тетка с длинными пальцами, унизанными золотом, распечатала почтовый пакет.
Катька с ужасом видела, как задрожали ее руки, слышала цокот собачьих когтей в коридоре и видела наблюдающих за решеткой окна. Задрожала вся мелкой дрожью и мысли, роившиеся в голове, потеряли всякий смысл.
Ровно в десять часов утра начался Единый Государственный Экзамен.