С любовью, Крестовая.
Я нежился в объятьях темноты, по стенам скользили ее верные слуги. Тени. Я будто слышал их тихое перешёптывание между собой. А может, мне показалось, и это просто шелест листьев или тихое дыхание ветра. Предпочтительнее, конечно, тени. Как они возникают и о чем могут разговаривать? Может, они — души тех, кто не нашел своего места? Должно же быть промежуточное состояние между «добром» и «злом». И для меня это Тень. Неопределенная. Загадочная. Тающая в воздухе при одном твоем взгляде. Каково это быть без плоти? Парить там, куда тебя занесет неведомая сила? И общаться с другими на одним вам понятном языке во мраке ночи? Когда-нибудь и мы узнаем это. Или уже знаем. Возможно, ответ внутри нас. Но пока мы не можем «выудить его из себя». Потому что Время не пришло.
Эд боится темноты. Потому что не знает, что может скрываться в ней. Она пугает всех. Но не меня. Я уверен, что все существа, живущие в темноте — идеально выточенные образцы наших страхов, и чем больше мы боимся, тем четче проступает каждая деталь.
Однажды мне пришлось лицом к лицу столкнуться со страхом малыша Эдди. Я по привычке прогуливался по корпусу, пытаясь открыть для себя все тайны этих жутких стен и коридоров. Перебрав кипу бумаг в чьем-то заброшенном кабинете, вернулся в нашу «спальню». Даже язык не поворачивается назвать эту тесную комнатушку, больше напоминающую кладовую или обиталище мышей и тараканов, таким возвышенным словом. Тихонько насвистывая, я собирался подойти к стене Славы великого художника, (надеюсь, вы понимаете, о ком я) как в глаза мне бросилась непривычная деталь. Подобие розового облака тянулось к углу, в котором размещалось «лежбище» Эдди. Оно почти ничем не отличалось от обычного грозового облака. Разве что цветом и консистенцией жидкости, капающей из него. Затем это облако вытянулось и приобрело конкретные очертания. До тех пор пока Оно (сложно указать принадлежность к определенному полу у человека в костюмчике «А-ля я сбежал из цирка» и стоящего по отношению к тебе спиной) не повернуло мне своего лица с застывшей на нем мерзкой гримасой, я считал возникшую ситуацию довольно забавной. Раздался крик Эда, который был подхвачен эхом. Казалось, будто каждая трещинка содрогается от ужаса. Слышать этот протяжный вопль было невыносимо, и я схватил попавшуюся мне под руку тряпку и метнул ее в неведомого гостя. Подбежал к Эду. Он тихо поскуливал во сне. Я вздохнул с облегчением.
Один взгляд на него успокаивал меня. Готовый приняться за свое любимое занятие (созерцание звезд, конечно же), я, с улыбкой на лице, повернулся на сто восемьдесят градусов и бодро зашагал к нагретому местечку. Все бы хорошо, если бы не возникновение омерзительного предчувствия, что что-то идет не так. И действительно, все шло не так. Буквально через пару секунд чья-то холодная рука опустилась на мое плечо. Эдди закричал громче прежнего. Я обернулся. Оно стояло рядом со мной, ехидно ухмыляясь. Не знаю, как я догадался. Обычно моя интуиция подводит меня. Я бросился в центр кроваво-красной массы, составляющей существо, и с трудом прошел через нее. Добежал до Эдди и начал трясти его, пока он не очнулся.
Тогда я впервые повстречал Их и поклялся охранять его сон. Всегда.
В тот день та преграда, которая существовала между мной и Эдом и вполне могла обратиться в пропасть, перестала существовать. Мы сидели молча, изредка поглядывая на небо. Надо сказать, что это молчание не было неловким. Я чувствовал то, что ощущал он когда-то, и у меня даже не было повода упрекнуть его в «детскости». Да и в нем не читался стыд за страх перед клоунами. Некоторые без основания считают его глупым, потому что Они должны нести только радость и свет. Субъективно. Но Эду была знакома другая Их сторона, и он бессознательно поделился ей со мной.