Вторая часть поменьше, но зато скоро будет еще.
Ваша Милка~*
— Ее зовут Полина Кручинина, — сказал я какому-то врачу.
Но ему, по видимости, сейчас было совсем не до того.
Я посмотрел на нее и снова удивился, насколько же она не изменилась, а прошло почти восемь лет. Все те же рыжие, кудрявые волосы, обрамляющие нежное, почти детское личико с пухлыми губами, яркими зелеными глазами и россыпью веснушек под ними. Мы были знакомы большую половину моей жизни, а я так и не мог вспомнить ни одного случая, когда мы говорили друг с другом о чем-то помимо школы. Нет, я никогда не был влюблен в Полину или что-то подобное, а она и вовсе не обращала на меня внимания. Мы просто существовали совсем поблизости на протяжении всей школьной жизни, но будто не замечали друг друга. Мы были словно люди из разных миров в одном мире, даже часто в одной комнате, долгие 11 лет. А после этого разбежались и больше не виделись никогда. По крайней мере я, отчаянно прогуливавший все встречи выпускников последние семь лет.
А теперь я стою в темном помещении, смотрю на ее тело под белой простыней и держу в руках ее сумку. Не знаю,кто дал мне ее сумку, но я не хочу ее отпускать. Знаете, это чувство, когда встречаешь старого знакомого где-то в магазине? Вы обмениваетесь парой слов, завидуете друг другу, или радуетесь тому, что у вас все хорошо и снова расстаетесь навсегда. Конечно, обещаете созваниваться и встречаться почаще, но в сущности вам обоим этого не надо. Вот сейчас я чувствовал себя как после такой встречи. Только вот " расставание навсегда" было глобальнее. Намного глобальнее. Потому что я смотрел в ее мертвые глаза и не знал, как себя чувствовать и что делать. Я мог бы расплакаться или хотя бы ударить кулаком об стену со злости от такой несправедливой смерти. Но я, черт возьми, не знал эту девушку. Знал ее так много лет и не знал совсем. Я снова вздохнул, и не выдерживая этого потока мыслей в своей голове, вышел из морга на улицу и нервно закурил.
Полина была тем самым громким человеком. Нет, не таким как моя сестра, не добрым и понимающим, а буквально громким, безбашенным и немного отчаянным. Она была одним из тех твоих сумасшедших друзей, за которых тебе стыдно, но так приятно иметь их. Она наверняка могла прибежать к тебе в дом к рассвету и вытащить тебя за собой в мир сумасшедших приключений и мелких правонарушений, отвести тебя в места, которые были так близко, а ты и не подозревал об их существовании. Вот потому все ее и любили. Сколько я помню Полину, вокруг нее всегда были люди, всегда слышался ее звонкий смех. Мне не была отвратительна эта ее спонтанная веселость и бесконечное счастье, я не мог понять, как же она добивается их, как может быть такой радостной каждый гребаный день в году, придумывать новые приколы, новые поводы посмеяться и при этом оставаться одной из самых умных учениц в классе и любимицей всех взрослых. Я и сейчас не могу понять этого.
Я докурил и в растерянности пошел домой. Не было смысла возвращаться в больницу. Я вовсе не был ее лучшим другом. До дома отсюда идти где-то полчаса, тучи понемногу заполнили все небо и закрыли обеденное солнце. Я несколько раз задумывался о том, чтобы вернуться обратно, дождаться ее родных. Но я также понимал, что мне нечего им сказать, даже мои соболезнования будут неискренними. Так что я побрел в сторону дома, а на моем плече болталась ее матерчатая сумка, о которой я уже благополучно забыл. Но всю дорогу я думал о Полине. О ее прекрасных зеленых глазах. О том, что она делала в это время на моей улице. О том, что я явно не попаду на ее похороны.
Ситуация казалось мне странной, даже немного безумной. Казалось бы, вот только что была она, жила где-то, с кем-то, шла домой и как и я думала. О своих зеленых глазах, возможно. А теперь ее нет, она больше не засмеется и не проснется, не пойдет домой и не проживет еще один день. И это казалось таким невозможным и непонятным, потому что до этого дня я даже не вспоминал ее и ее неповторимость, хотя одно время мне казалось, что такая, как Полина останется в моей памяти навсегда. Я открыл дверь и вошел в свой старенький подъезд.
