Был блеск и богатство, мoгущество трона, всемирная слава, хвалa и почёт… И было кольцo у царя Соломона, на нём былa надпись: “И это прoйдёт
У него могло быть все… Но он сам от этого отказался, сделав это. У каждого есть право на ошибку? А коли на кону жизнь… Остается ли это право? Нет.
Вейнрат, закрывая ладонями полные слёз глаза, опустился на старое кресло. От чего он плакал? От воспоминаний о былой жизни или от осознания своего плачевного положения?
— У меня было всё, — лихорадочно перебирая в руках колоду карт, которая несколько минут назад так жестоко погубила его надежду выиграть, шептал он.
Денег больше нет, но зависимость… Она осталась. И память. Память тоже осталась. Нет ни близких, ни родных. Лишь эта комната, как обломок воспоминания о прежней жизни.
"Когда я был так счастлив, ведь меня окружали они. Те, кто сейчас так дерзко смеются надо мной!"
От этих мыслей Вейнрату стало еще хуже, и в надежде заглушить боль, он одним глотком осушил бокал красного вина, стоящий на столе. Это помогло, но добавило злости в его забвенную печаль. В порыве ярости, Вейнрат опрокинул дорогой деревянный стол. Бутылка упала, и алое вино растеклось по полу. А Вейнрат, с каждым мигом становясь все яростнее, метался по комнате с криками:
— Мерзавцы, жалкие, алчные существа. Ненавижу вас!
Его агонию прервал голос, доносящийся сзади и явно говоривший с насмешкой.
— Вейнрат, Вейнрат, друг мой, я искренне сочувствую твоему горю.
— Уходи, Виктор, — всё больше мрачнея, сказал он.
— Хватит, у тебя нет выбора. Продай мне ожерелье.
— Не надейся. Уходи, тебе нечего делать здесь.
— Перестань. Убей свою гордыню, у тебя же не осталось ничего, кроме долгов. И передо мной у тебя есть должёк. Помнишь ли?
— Я отдам эти деньги, но ожерелье я не продам. Никогда!
— Ещё всё впереди, Вейнрат, всё впереди, — тихо проговорив эти слова, Виктор удалился.