Глава 5. Предпоследняя и самая смешная.
Я проснулась в той же палате, обставленной медицинским оборудованием и ещё двумя кроватями, которые были пусты. Ко мне сразу зашёл доктор. Он сказал:
— Завтра мы тебя выпишем, и ты неделю будешь соблюдать постельный режим у себя дома. Никаких прогулок до конца этого срока, и уж тем более никакой школы.
Круто! Но всё-таки без прогулок плохо. Ну ладно, проживу.
Он померил мне температуру, давление, пульс (не пойму, зачем такие формальности) и ушёл. Я снова осмотрела палату. Кровати были застелены белыми одеялами, из-под которых виднелась белые простыни и широкие белые подушки, совершенно не мягкие и не приятные на ощупь. Они были какие-то шершавые, и насколько я разбираюсь в подушках, они такими быть не должны. Справа от меня стоял малюсенький журнальный столик с каталогами лекарств и услуг по лечению. В них ничего интересного не было, и потому я даже к ним не притронулась. Зато слева стоял какой-то медицинский станок (даже не берусь его описывать), от которого шёл проводок. В конце проводка была шапочка (почти как в моём изобретении) с мокрым овальчиком внутри, который как раз попадал на место ушиба. Я сейчас лежала в этой шапочке. А на стене были сертификаты разных врачей в красивых коричневых, сделанных под дерево рамках. Вообщем то это и всё, что было в палате.
Вот скрипит дверь. Это медсестра, молодая девушка с длинными белокурыми волосами. Она поздоровалась со мной и одела медицинскую шапочку, предварительно спрятав под неё свои волосы. Эльвира (так её зовут, если верить бейджику на халате) достала из ящика маленького шкафчика запечатанную упаковку со стерильными перчатками, открыла её и одела перчатки.
— Ну, будем делать укольчик.- сказала Эльвира.
Она потянулась ко второму ящику и достала оттуда баночку и упаковку с уколами. Медсестра открыла баночку и вылила где-то четверть жидкости в укол.
— Поворачивай ручку и смотри в потолок,- сказала она.
Я послушалась и стала осматривать потолок. Он был белый, с оттенком кофе, весь в царпапинах и кое-откуда даже торчали провода. Ой! Медсестра уже воткнула укол. Его нужно будет держать около трёх минут. Когда он уже воткнут, то не больно. А вот втыкать и вытаскивать немножко больно. Но я терплю. Я же уже взрослая, не маленькая девочка, которая пищит от боли. Я посмотрела на часы и засекла время. Три минуты. Уже три минуты без пяти секунд… без шести… без семи…
Но как назло, такой маленький срок- три минуты- длился, как черепашие бега. Может, часы нарочно стали идти медленнее, чтобы я подольше держала укол? Но ведь слишком много тоже наверно нельзя. Не знаю. А может, я просто слишком долго смотрела на часы и от этого сломались стрелки? Не знаю. Я закрыла глаза и подумала о родителях. Почему папа в день моего рождения пропустил командировку? Ведь обычно он задерживался на мой день рождения на несколько часов, как и на Вовкин (несмотря на то, что Вовку они любили больше). Что-то произошло, и они не хотят мне говорить. И Вовка, похоже, в курсе. Ну, погодите, святая троица, выйду из больницы и всё-всё из вас вытрясу!!!
Часы показывали ещё пять секунд. Четыре. Три. Две. Одна. ОЙ!!!!
Ну, ой я сказала только про себя, а вслух я молчала, как пойманная рыбка. Только хвостом не дёргала. Вот.
Эльвира держала укол в руках. Она почему-то внимательно его осмотрела, а потом выкинула в урну, обёрнутую чем-то тошнотворного зелёного цвета. Затем сказала:
— Перед уходом я к тебе приду, ещё один укол сделать надо.
Ну надо так надо. К тому же выписывают меня только в восемь вечера. Ещё есть время. А пока медсестра сняла перчатки и выкинула их в ту же урну. Посмотрела в зеркало, поправила чёлку и ушла, оставив дверь слегка приоткрытой. Ну думать я уже надумалась, тогда я решила спать. Поправила подушку и закрыла глаза. Только вот сон всё никак не приходил. Тогда я решила думать с закрытыми глазами. Думала, думала, думала…
***
Я лежала на кровати и спала. Уже был седьмой час и я спала около пяти часов. Было холодно, и я накрылась одеялом с головой. Вдруг открывается дверь…
и кто-то тихо, стараясь не издавать звуков, заходит в мою палату. Я проснулась и увидела тень, которая лежала на полу коридора. Значит, владелец тени уже в моей палате. Кто же это? Не знаю.
Загадочный незнакомец пощёлкал включатель света, но тот, как назло сегодня не работал. Тогда незнакомец подошёл ко мне в темноте и ласково сказал:
— Валя…
Я напугалась и тихо крикнула:
— Я не Валя! Я Женя! Что вам здесь надо?
Незнакомец, видать, улыбнулся, потому что его голос слегка поменял интонацию:
— Да ладно, Валя, не бойся. Я просто тебе вот фруктиков и цветочки принёс. Так тебя, оказывается, уже сегодня выписывают, вот и решил к тебе зайти, потому что адреса твоего я не знаю, а даже если бы знал, то без приглашения неудобно приходить… Ну как ты, Валечка? Голова не болит?
Я страшно напугалась. Вдруг эта самая Валя его жена, и он со своей «Валей» целоваться захочет? Сердце у меня в пятки упало и даже обратно возвращаться не думало. Я теперь уже заорала:
— Я не Валя, слышите! Я Женя. Ж-Е-Н-Я. И нет здесь никакой Вали и не было!
Я надеялась, что кто-нибудь из докторов или медсёстер зайдёт на крик, но я ошибалась. Все пошли на операцию в восемнадцатую палату. Незнакомец наклонился и сказал:
— Знаешь что, Валя. Я, Курицын Алексей Владимирович, делаю тебе официальное предложение руки и сердца! Ну, соглашайся!
Я так страшно напугалась, что, не помня себя от страха, заорала:
— Я не выйду за вас замуж! Слышите? Не за какие коврижки! Слышите? НЕ ЗА КАКИЕ!- и опрометью кинулась бежать из палаты. Я бежала, бежала, не знаю куда, и прибежала на первый этаж. В приёмной сидела Эльвира. А я как закричу:
— Там, в моей палате, какой-то мужик. Он меня за какую-то Валю принял и предложение сделал. Он ещё меня поцеловать хотел, но я вырвалась и убежала!
— Ну пошли твоего поклонника смотреть,- сказала Эльвира с улыбкой.
Мы поднялись по лестнице, по второй, по третьей и ещё по четвёртой. Потом прошли восемь палат и ещё завернули налево. Вот такое расстояние я преодолела за несколько секунд!
Курицын Алексей Владимирович ещё стоял в палате на том же месте и вздыхал. Медсестра пощёлкала четыре выключателя и один заработал. Маленькая лампочка над зеркалом заработала. Мой «поклонник» резко повернулся и спросил:
— Кто там? Кто здесь?- ещё раз повернулся и повалился на мою кровать. Похоже, он решил, что его кто-то столкнул и поэтому сказал, уже погромче:
— Не смейте меня трогать! Я гражданин, и я могу подать на вас в суд!
Мы с Эльвирой тихо хихикали и продолжали смотреть на ничего не подозревающего гражданина. Тот встал. отряхнулся и погрозил в темноту пальцем. Я почему-то вдруг сильно захохотала, причём Курицыну Алексею Владимировичу показалось, что смех доносится с противоположной стороны. Он пошёл в темноту с воинственным лицом, скошенным вбок. И вдруг блюмс! Буль-буль-буль-аааааааааа!!!!! Это гражданин врезался в таз и всё его содержимое выплеснулось на него! Алексей Владимирович сидел на полу, весь в мыльной пене и воде, до боли обиженный, но не потерявший воинственного духа. Он крикнул:
— Я ещё тебя поборю, Невидимый Защитник Вали!
И ринулся вперёд. Только впереди был открытый шкаф. Гражданин побежал в него, а мы с Эльвирой быстро побежали к шкафу и закрыли дверцы. Преступник в ловушке! Оп-ля! Браво Евгении и Эльвире! Браво!