Ну вот, я наконец-то закончила. Очень серьёзная моя работа, очень вас прошу — оставляйте отзывы. Я собираюсь отправлять это на конкурс, мне очень важно ваше мнение. Надеюсь, осилите. Благодарю за внимание, приятного чтения!
"Ты — пепел, я — пепел…"
Я могла бы блистать на сцене. Я могла бы быть чьим-то кумиром. Я могла бы жить так, как мне хочется.
Но всё оборвалось, не успев начаться. Мне не суждено было осуществить свои мечты. Вокруг не осталось ничего, почти ничего.
Апокалипсические пейзажи, уныние и отчаяние. Горные дороги вьются, как серпантин. Камни осыпаются вниз из-за взрывов. Земля дрожит повсюду – на границе, за цепочкой Северных гор*, иногда где-то совсем рядом с городом. Из окон вылетают стёкла, дома осыпаются, как карточный домик. Только и слышно: тех убило, этих завалило в собственном доме… Дух тревожного, непонятного времени.
Люди гибли сотнями, вымирали целые города. Неизученные вирусы заражали одного за другим. Больницы и госпитали были наполнены людьми, как говорится, под завязку. Но помогали ли они?
От случайной смерти никто не защищён, не застрахован. Особенно сейчас.
«Мама, это конец?», — доносился детский голос из угла убежища. Так жутко. Даже совсем маленькие дети понимают, что надежда на спасение исчезает. Вместо этого мы лелеем желание дотянуть хотя бы недолго – до утра.
Но и утром ничего не происходит.
-Узнай больше о своём страхе, убегай от смерти, от самого себя…
Проповедники учат людей, как жить в такое время. Это бесполезно, мы уже давно научились подстраиваться под обстоятельства. Я могу привыкнуть ко всему, так показал мне этот угаснувший мир. Ночевать в грязном, вонючем бункере мне уже совсем не противно. Питаться тем, что ещё могут нам доставить из близлежащего пункта помощи – старые консервы, чёрствые сухари, которые невозможно даже укусить – зубы поломаешь, вода. И на том спасибо, хоть от голода я пока не умираю. Но и обделять никого не собираюсь. Я верю в то, что если мы будем держаться вместе, мы выживем. Но, похоже, только я так думаю…
Я отдавала свой паёк детям. Я готова делиться с тем, кто действительно слаб. Но сколько раз люди набрасывались на меня, отбирали перепавшие мне сухари, и я вынуждена была убегать, чтобы они не сгрызли и меня.
А такое вполне могло случиться – обезумевшие люди готовы были вцепиться друг другу в глотку. Как хорошо, что я такого не видела, постоянно сидела в своём углу и пыталась забыться, мечтать о том, что я увижу солнце, нормальный, чистый мир. А не эту протухшую насквозь дыру.
Но грохот за стенами не даёт представить, что могло быть как-то иначе.
-Забери меня от этого распада!
-Куда? Всё обрушилось.
Всё обрушилось. Навсегда.
Я никогда не чувствовала себя столь же скверно. За всё существование так называемого «Апокалипсиса». Сидеть и размышлять о том, что я, наверное, подхватила простуду, глупо. Просто консервы, за которыми я сама вынуждена была бежать на соседнюю улицу, оказались несвежими. Чёрт, да и когда же я в последний раз видела их свежими?! Дубина.
Нет, это действительно могло оказаться, что угодно. Я не хочу думать ни о чём плохом. Моё дурное самочувствие, наверное, обычное дело при таком существовании…
Где-то около недели на моих глазах умерла молоденькая девушка – моя бывшая соседка. Непонятно, чем она заболела. Она лежала, плакала во сне, выкрикивала бессвязные слова. Её трясло, она расцарапала своё лицо. Вскоре она набросилась на кого-то с затупившимся ножом в руках, на её губах выступила кровавая пена. Я отвернулась – мне было страшно смотреть на её обезображенное лицо, залитое слезами и кровью.
Её убили, чтобы она не смогла убить остальных.
И всё было бы хорошо. Только после этого заболели и умерли два ребёнка. Вокруг нас появилась паника. Люди в ужасе убивали тех, у кого проявлялись хоть какие-то симптомы болезни. Не щадили никого – не женщин, не детей. Как звери.
Некоторые, кто чувствовал себя плохо, уходил сам, не дожидаясь расправы. Их не останавливали. Говорили, что это на пользу всем. А мне было жутко. С каждым днём нас становилось всё меньше.
А теперь и я. Что дальше меня ждёт? Кому я могу рассказать? Убьют, просто так, не разобравшись. Выйти из бункера? Там, где меня смётёт взрывная волна, и мои ошмётки разлетятся по сторонам? Знаете, выбирать не приходилось. Умереть пришлось бы везде. Я не виновата, что подкосило меня. Но это никого не волнует.
После каждой прогулки я погибаю.
Зачем я рассказала это? Просто так. Меня не разорвало бомбой, меня не убили люди. Я просто спаслась. Как? Не знаю.
Я стану спасительницей других. Я стану казнью для убийц? Вам непонятны мои мысли? Хорошо, я объясню. Есть такой остров – Утопия. Там все всегда счастливы, там нет ничего плохого.
Ладно, мне не поверили. Да, я соврала. Я всё ещё в своём бункере, а Утопия снилась мне во снах, которые насылала мне болезнь. Судьба моя непонятна.
Она может всё. А я не могу ничего.
«Было создано некое лекарство, побеждающее данный вирус. Тем, кто был заражён, следует прийти в…»
Я не дочитала. Не могу. Роняю листок на пол и – улыбаюсь. На сухих губах проступает кровь. Есть ли смысл шевелиться? Наш бункер, чёртово убежище, которое не смогло спасти никого.
Его хотят уничтожить те, кто пришёл помочь.
«Через 2 дня бункер взорвали. Людей эвакуировали в безопасное место. Некоторые из них скончались от лучевой болезни…»
Я пробежалась глазами по газетным строкам и ухмыльнулась. Прощай, мой милый дом. Ты меня не защищал.
-А мы победили, да, мама?
-Да, сынок.
Ликуют.
Апокалипсис повержен? Да нет, может, это было вступление?
А хотя, плевать.
Я буду вечно плыть против течения в реке жизни.
И я знаю, что я обязательно буду блистать на сцене. Буду чьим-то кумиром. И забуду обо всём.
Мы – спасители. И мы гордимся этим.
*-Все названия вымышленны.