Продолжение Элегии. Вот.
-Ну что, девочка, продолжаешь свои происки? Хотя уже схлопотала в ящик. В маленький гробик. Из дерева.
Появление Гретты Мартинес прямой признак того, что я не только умерла, но и потеряла всякую способность мыслить. Вроде бы, живая и не парит над землёй, как я или подруги. И она единственная, кто видит меня. Нас. Рядом со мной встали Эбби и Эванжелин, и по их выражениям лиц было заметно, что они рады появлению Гретты так же, как и я.
-Эстер. Это… что? – пролепетала Эбби, опустив взгляд.
-Не что, а кто, – усмехнулась Мартинес, и мне стало вовсе дурно от её улыбки.
С Греттой я познакомилась вскоре после отъезда с Эбби. Она не понравилась мне с самого начала. Слишком самоуверенная девушка, с некрасивым вовсе лицом, покрытым очень заметными веснушками. Её светлые волосы всегда были затянуты в две косы, из-за чего Гретта казалась и вовсе похожей на мальчика. Её неказистая внешность не мешала Гретте быть одной из самых известных воспитанниц. Хорошие оценки и примерное поведение не сочетались как-то с её вредностью.
А ещё она сошла с ума. Она бунтовала против всего. Против измятых платьев, против строгих воспитательниц, против всего, что было связано с этим пансионом. Истоптав всю траву в клумбах, она не почувствовала себя лучше. Гретта царапала стены, изранив руки в кровь, ненавидела учёбу. Но, тем не менее, она училась лучше всех. Проклятая атеистка, белая ворона.
Почему-то мне казалось, что жизнь её протекает, разделившись на этапы. Ремиссия – ухудшение – ремиссия. Концерты Гретты продолжались до тех пор, пока бедные родители не забрали сумасшедшую из пансиона. Тогда, как мне показалось, все вздохнули с облегчением. Гретта как-то больше не возникала в наших разговорах. Она умерла в моей памяти. Умерла уже тогда, когда её привязали к кровати. Когда она кричала о чём-то понятном только ей.
И вот – пожалуйста, она здесь. С её истеричным смехом и безумным видом. Я вижу, как дрожат её костлявые руки. Гретта похожа на скелет, обтянутый кое-как кожей. «Как она только живёт?» — думаю я, стараясь не смотреть на неё.
-Тебя интересует, откуда я? Прямиком из дома. Приехала взглянуть, как вы живёте в этом проклятом месте. А вы и не живёте! – она мерзко захихикала, — Вы все умерли! А я ведь говорила! А я ведь говорила! Я говорила! Вы все-е!
-Замолчи, — закричала Эванжелин. – Молчи, тварь! Почему ты живёшь? Так…
-А я тоже умерла. Вы задушили мою нормальность. Я рада, что вы разделили мир иной со мной. Иначе, как бы я вас видела. Посмотрите в мои глаза!
У Гретты пустые глазницы. На шее – кровоподтёк. Загорелая кожа слезает с неё кусками, Мартинес разваливается на куски. Обнажаются белые кости.
Громкий хохот пронзает тишину, вновь я вижу злобную улыбку Гретты, и она сгорает. В буквальном смысле. Мне показалось, я почувствовала этот жар от огня на своей коже.
Гретты нет. Нет и её останков.
Её и не было. Она осталась сумасшедшей там, в сгоревшем здании.
У неё ещё были глаза. Взгляд был убитым. Я не помню живых глаз у Гретты, по-моему, она всегда была мертва, всю свою жизнь.
Её появление сейчас – дурной знак.